Авуалон

Первый в жизни обморок. Даже как-то странно, она привыкла всегда все выдерживать и со всем справляться. Есть люди, которым не позволительна роскошь - быть слабым. Она стала приходить в себя почти сразу, когда кто-то начал похлопывать ее по щекам.

-Джул оно того не стоит, очнись, - голос Сёля.

Вонючую нюхательную соль стерпела спокойно, поднялась, поправила воротник, поблагодарила.

- Сёль, прости.

Тряхнула головой.

- Оно стоит и большего. Ты стоишь гораздо большего. Просто я не в силах помочь, увы.

Сверлящий взгляд злых глаз знахарки. Наверное когда эмоции накаляются, можно почувствовать больше, чем обычно. Она будто слышала ее мысли. Смешно. А кто сказал, что она сильно добрая? Кто сказал, что она святая? Она просто женщина, которая будет защищать своих до конца. И называй, как хочешь, на твое мнение мне плевать.
Ты так упиваешься своими страданиями, Ру, что не замечаешь чужих. Ты возвела их в культ и лелеешь, как достояние. Не понята? Удивлю тебя, это совсем не редкость, каждый второй не понят, каждый первый не услышан. Темные стороны души? Тьма? Спорим, твоя тьма - легкие сумерки по сравнению с моей? Что ты вообще обо мне знаешь, знахарка? Всю дорогу разговоры были только о твоей персоне и твоем знаменитом семействе. Ты принесла великую жертву, притворялась нормальной? Ах, какая героиня. Я притворялась не только нормальной, но еще и целеустремленной, успешной и радостной. Ради тех, кого любишь, еще и не такое сделаешь. Великий подвиг? Ерунда. Просто надо оберегать тех, кого любишь, особенно, если они все равно не в силах помочь. Резала себя? Царапала запястья? Посмотри на мое. На нем следы зубов. Ладно, можешь даже не считать этот случай. Я не резала себя, потому что не могла себе этого позволить, слишком пристальный надзор, но это было бы вероятным облегчением. Но мне не дано было и этого. И вообще все это детский сад, для инфантильных подростков. Тебе повезло, если ты могла таким образом выгуливать своих внутренних демонов, ты получала облегчение, разрядку. Ты могла выразить свою боль. У тебя был лучший друг, которому можно было порыдать в жилетку. У меня не было никого, ни друга, ни подруги, никого, кому можно было бы поплакаться. Мне этого было не дано. И приходилось справляться в одиночку. Так что иди к черту, великая страдалица, поклонница тьмы и любительница извращений. У каждого своя боль, но каждый волен делать выбор.

Эйрун изобразив оскорбленную добродетель, устремилась в палатку. Но Сёль ее вернул. Его холодный жесткий голос привел княжну в чувства, охладил эмоции, которые накрыли ее с головой, взрываясь бурным потоком.
Что она сделала? Боги, обещала же держать себя в руках, знала, что нельзя, что это только во вред.
Он говорил, а княжна выглядела все виноватее. И не потому что была неправа, это еще как посмотреть, эти слова сами сорвались с губ, какой-то непонятный порыв, озарение, возникшее после слов самой знахарки, эти мысли никогда прежде не бывали в ее голове. И не потому что считала, что ему не нужна защита. Нужна, хоть он и мужчина и сильный мужчина, всем нужна защита. С жтим бы даже Ру не стала спорить. Наверное будь она его сестрой, была бы старшей сестрой. А потому... что толку от всего этого не было, он был прав, это только делало хуже, подрывало мир. 0на не сдержалась, поддалась эмоциям и волнению, хотя ведь знала, что нельзя. Но больше такого не повториться.

- Сёль, прости.

Она повернулась к Эйрун.

- Ру, у тебя я тоже прошу прощения. Я сказала не подумав, я не имела права такое говорить. Прости.

И хотя говоря это она совершенно не хотела ее оскорбить или унизить, просто несоответствие ее слов предстало с такой очевидной яркостью, что слова сами вырвались из уст. Но она все равно чувствовала, что сказала зря и не имела на это права. И она сожалела об этом.

- Больше это не повторится. Я обещаю. Я буду терпеть, и будет мир. Прости меня.

Она посмотрела в синеву глаз, с затихающими алыми всполохами.

Эйрун заговорила снова, а княжна только опустила голову, сцепила пальцы и молчала. Молчала, до боли закусив губу и внешне оставаясь спокойна.