Авуалон

Ожерелье было законченно к ночи. Не то чтобы Барра не торопился. Напротив, рассмотрев ауру Кассавы, он старался делать все быстро, но при этом очень тщательно. Так чтобы замкнутый поток получился ровным и сильным. Юного змеелюда уснувшего совсем обессилев будили лишь раз, чтобы накормить. Вливать в больного ароматный бульон, пришлось эльфу, но тот и не спорил. Потом Кассава снова уснул. Барра устроился неподалеку. Голова немного кружилась, все же операция с делением камней, всегда имела последствия. Но не критичные, день другой и собственная аура угомонится. Сейчас Барра наблюдал за спящим. Рассматривал его ауру. Та была слабенькой, серая пленка рваными кусками где то еще пыталась затянуть ее, но ожерелье, пересобранное усовершенствованное работало. Здесь конечно двумя днями не обойдется, но неделька , другая, и мальчишка поправится...почти. Для полного восстановления, ему нужно в центр естественных магических потоков. Это значит Кассаву нужно вернуть в цитадель. Самое здоровое в магическом плане место на континенте. Там, природная магия, довершит лечение. И затягивать с этим нельзя. Ожерелье не понацея. Оно конечно подлатает, улучшит то что есть на сегодня, но не стабилизирует на столько, чтобы мальчишка выздоровел окончательно. Барра прислушался к себе. Прежнего неприятия к Кассаве он не ощущал. Может потому что тот был смертельно болен, а может потому что Дрейк повзрослел и на многое сейчас смотрел иначе. Что было между ним и Кассавой? По началу Барра , по сути своей не злобный, а напротив общительный и смешливый, готов был подружиться с сыном Командующего. Барра безмерно уважал Бунгаруса, и капля этого уважения автоматически доставалась и окружению того. Но Кассава встретил приветливую улыбку откровенно холодно-презрительным взглядом. Лишь взглядом дав понять, что Барра для него, лишь досадное недоразумение, карьерист и прилипала к тому, что ему не принадлежит. Такое неприятие не могло не разбудить ответных, отзеркаленых чувств. Бунгарус часто, брал Барру с собой, практически сделав из него своего адъютанта. Так что раз в два три месяца, Барре приходилось видеться с красноволосым засранцем, который смотрел на него как на вошь. Барра не оставался в долгу, и неприятие переросло в глухую ненависть. Сейчас все словно смыло. Как и на многое, Барра взглянул глазами второй стороны , как говорится. И увидел одинокого, обиженного мальчишку, вырастившего свою обиду в почти что смысл существования. Вероятно эта обида и толкнула парня к Майгревину и в дальнейшем к людям. Сейчас, рассматривая ауру больного , Барра прощал и взгляды и жестокие слова когда либо услышанные от мальчишки и те что вероятно услышит еще. Кассава совсем юн. А юности свойственны острые углы т некая категоричность. Но все не происходит само по себе и имеет причины. Бунгарус не должен был идти на поводу традиций и смиряться с решением младшего сына уйти в храм. Он должен был пинками и за шкирку вернуть мелкого домой, вытрясти из него все его обиды и сделать так чтобы они растворились в отцовской любви. В том что Бунгарус любит своего младшего, барра не сомневался. Он видел сколько боли причиняет холодность мальчишки командующему. Видимо все же война живет в каждом. На передовой ли тот в приграничьи, или в тишине и покое цитадели...
Барра поднялся и вышел на террасу, пара шаловливых котят последовали за ним. Большая пантера стала совсем ручной и сейчас лежала вытянувшись своим огромным черным телом и щурясь смотрела на сверкающие брызги водопада. Барра видел яркую золотую ауру животного. Он подошел и бесцеремонно уселся опираясь спиной на мягкий , теплый бок.